Война крылатых людей [Война крылатых людей. Сатанинские игры. Звездный торговец. Люди ветра. Право первородства. Повелитель тысячи солнц.] - Пол Андерсон

Но все это не касалось Рошфора. Он относился к среднему классу: слишком больной, чтобы работать, но достаточно хорошо себя чувствующий для немедленной эвакуации. Он покачивался на стуле среди сотен своих товарищей в вонючем жарком бункере, борясь с ознобом и тошнотой, иногда видя перед собой лицо Табиты, иногда — Ахмеда Назутиона, умершего тремя днями раньше.

Оставшиеся авалонские суда опустились в Экватории, где офицеры охраны распределяли их по местам.

Буря утихла. Первые Имперские суда поднялись с разрушенной базы. То были военные корабли, проверяющие возможность полета транспорта с ранеными и больными.

Навстречу им с орбиты двинулись другие суда землян.

Авалонская воздушная и наземная защита открыла огонь. В битву вступила и космическая ее часть.

Дэннель Холм сидел у сканнера. Тот передавал его слова и изображение его лица по большинству мощных передатчиков планеты. Невозможно было не услышать эту передачу.

«…мы перекрыли их пути к отступлению. Вы не можете взорвать нас, не убив при этом людей, число которых мы оцениваем в четверть миллиона. Даже если мы не станем сопротивляться, может быть, половина из них не протянет до тех пор, когда вы прекратите войну с нами. Мне просто не хочется думать об остальных — органические, нервные, мозговые поражения, действие которых необратимо. Вот что их ждет!

Сейчас мы не можем их спасти. А ведь мы располагаем целой сетью специальных лечебных заведений, рассредоточенных по всей планете. Постели, обслуживающий персонал, диагностическое оборудование, противоболевые средства, поддерживающие лечение ждут заболевших на Скорпулене. Мы будем рады принять у себя группы ваших инспекторов и медицинский персонал. Наше желание — не смешивать политическую игру с жизнью живых людей! В ту же минуту, как вы согласитесь на прекращение огня и на отвод вашего флота настолько далеко, чтобы он не мог нам угрожать, в эту же самую минуту наши спасательные отряды направятся к Скорпулене.»

Палата была чистой, с достаточным количеством обслуживающего персонала, но в нее пришлось поместить сорок человек и здесь не было экрана — впрочем, местная программа и не заинтересовала бы большинство из больных. Так что у них не было другого развлечения, кроме радио и болтовни. Большинство предпочитало последнее.

Вскоре Рошфор попросил принести ему пару наушников для того, чтобы он мог читать принесенные ему книги.

Таким образом, Филипп отключился от разговоров. Он вернулся к окружающей действительности лишь тогда, когда кто-то тронул его за плечо. «Ах, — подумал он. — Уже ленч?» Он поднял глаза от «Людей Ганалы» и увидел Табиту.

Сердце дрогнуло в его груди и куда-то провалилось. У Рошфора так тряслись руки, что он едва смог снять наушники.

Табита стояла среди шума и антисептических запахов так, как будто рамой для нее служило открытое окно, голубизна неба и цветение весны. Простой комбинезон скрывал ее фигуру. Даже по лицу Табиты было заметно, как она похудела. Скулы выступали отчетливее под потемневшей кожей, а волосы выгорели под солнцем более ярким, чем солнце Грея.

— Табби, — прошептал он и потянулся к ней.

Она подержала его руку в своей, но сжимая ее, почти не улыбалась.

— Хелло, Фил, — сказала она знакомым грудным голосом. — Ты выглядишь лучше, чем я ожидала, когда мне сказали, что ты здесь!

— Ты бы посмотрела на меня вначале. — Он плохо слышал собственный голос. — Как ты? Как все?

— Я — хорошо. Большинство из тех, кого ты знаешь, — тоже! Драун и Найссан погибли.

— Мне жаль, — солгал он.

Табита отпустила его руку.

— Я бы пришла раньше, — сказала она, — но пришлось ждать отпуска и потом немало времени ушло на то, чтобы проверить длинный список пациентов, перевезенных сюда. У нас еще много проволочек и неорганизованности. — Глаза ее были зелеными и серьезными. — Я была уверена, что ты на Авалоне, живой или мертвый. Хорошо, что живой.

— Как же я мог остаться вдали от тебя?

Она смежила веки.

— Как твое здоровье? Персонал слишком занят, чтобы хорошо ухаживать за всеми.

— Когда я немного окрепну, меня заберут в регулярный имперский госпиталь, чтобы заменить печень. На это может уйти год, целый земной год. Обещают, что я выздоровею.

— Великолепно! — Тон ее голоса был почти официальным. — С тобой здесь хорошо обращаются?

— Насколько это возможно. Конечно, компания не очень подходящая, а врачи и помощники не могут остановить их болтовню. Я был чертовски одинок, Табби, пока ты не пришла.

— Я постараюсь навестить тебя снова. Ты же понимаешь, что я постоянно занята, а большую часть времени вынуждена проводить в Сен-Ли на службе.

Слабость охватила его. Филипп опустился на подушки, руки его упали на одеяло.

— Табби… ты согласилась бы подождать этот год?

Она медленно покачала головой и снова глянула на него.

— Может быть, мне следовало притвориться, пока ты не станешь достаточно здоровым, Фил. Но я не слишком умна для этого, не слишком умею притворяться, а кроме того, ты заслуживаешь лучшего отношения.

— После того, что я сделал…

— После того, что я сделала. — Она наклонилась и положила руки на его плечи. — Нет, мы не позволим ненависти встать между нами, правда?

— Тогда не можем ли мы оба простить?

— Я думаю, что мы уже сделали это. Когда боль умерла там, где я ее чувствовала, и я снова смогла думать, я поняла, что больше ничего не осталось. Дружба, уважение, воспоминания… Но это все!

— Разве этого недостаточно… чтобы начать все снова?

— Нет, Фил! Теперь я понимаю тебя лучше. Если бы мы попытались начать сначала, я знаю, что сделала бы с тобой рано или поздно. Я этого не хочу.

Табита нежно поцеловала Рошфора и встала.

Они еще немного поговорили, а потом она попрощалась под предлогом, что ему нужен отдых.

Когда Табита ушла, Фил надел наушники, чтобы не слышать палатных разговоров, и закрыл глаза.

«Вероятно, она права, — думал он. — И моя жизнь не кончена. Надеюсь, я преодолею и это.»

Он вспомнил девушку из Флервиля и понадеялся, что когда закончится война, он попадет в госпиталь на Эсперанса.

Табита остановилась перед зданием больницы, держа в руках гравипояс. Силуэт здания враждебной громадой высился на фоне очертания Грея.

Она вспомнила протесты, которые раздались, когда Марчварден Холм рассредоточил все промышленные, военные и медицинские объекты. Тогда возобновление битвы казалось неизбежным, и комментаторы говорили: то, что он приказывает делать, слишком ничтожно, чтобы спастись от бомбардировки, и слишком громоздко, если страхи окажутся напрасными.